Леон Богданов

Минуло лето в сухом саду, с его цветением денег. Осеннее пальто заслоняет большую часть сухого сада. Нам просто не видно, что там еще высохло или увяло, или опало. Что все лето и весну падало, то сейчас опадает. Все чаще плесневеет чай, оставляемый на два-три дня. Осыпается побелка, даже кусками отваливается штукатурка. На полу грязь — осенняя, подразумевается. Вечная, сказать проще. И сейчас светит солнце — последнее, сентябрьское, что же изменилось по сравнению с весной? Весной его брызги долетали и сюда. Сейчас только тепло доходит до меня.

Леон Богданов

Мне все равно, кто и что говорил. Главное — успеть. Did I? Я думаю о другом, о том, как время определено в «системе» отнюдь не европейской, — с усердным постоянством создающей нескончаемые тетради в клетку, книги про то, как надо понимать что было, вольеры для уродов и бороды для ученых. И даже не о том, что лежит фигурой сыра на дне фьордов. А что, собственно, было? Ничего. «Где же искать грань между ценным и ничтожным, большим и малым — вне вещей или внутри их?» — спросил Хэбо. Я намерен сказать о времени Леона Богданова, который никогда, в силу простого величия, об этом не обмолвился. Докажи обратное.

мое дело было — запомнить и полюбить художника эллика (леона л.) богданова — в мои немногие с ним эпизодические встречи 1970?—1975

и сохранить хоть 7 его работ