Энджи Томас

— Йоу, мужик, охренеть! — выдыхает Деванте, светясь, как фанат­ка. — Мне рассказывали, что на него работали копы и все такое. Он поднимал большие бабки!
А мне рассказывали, что мой дедушка был настолько занят, «поднимая бабки», что не находил времени на папу. Есть куча фоток с маленьким папой в норковых шубах с дорогими игрушками и драгоценностями, но дедушки Дона ни на одной из них нет

или напоминают о необходимости информировать население, как важно протестовать, а не устраивать беспорядки

Рабовладельцы тоже считали, что меняют жизни чернокожих к лучшему. Что спасают их от «дикой африканской жизни». То же дерьмо, только столетие другое. Мне бы очень хотелось, чтобы такие, как он, перестали думать, что таких, как я, нужно спасать.

Мы позволяем людям говорить всякую чушь, а потом они повторяют ее так часто, что это становится нормой — сначала для них, а потом и для нас. Но какой смысл в том, что у тебя есть голос, если ты молчишь, когда нужно говорить?

Опять это чертово слово. Смелость. У смелых людей не дрожат коленки. Смелых людей не мутит. И, конечно, смелым людям не приходится напоминать себе, как ды

шать, когда они вспоминают о случившемся. Кажется, будто смелость — это диагноз, который мне поставили по ошибке.

Не знала, что умершему можно предъявить обвинения в его собственной смерти.

Быть смелой — это идти вперед, несмотря на страх.

Говорят, несчастье любит компанию; думаю, то же можно сказать и о гневе. Я здесь злюсь не одна — все вокруг со мной солидарны. Никому из них даже не пришлось сидеть в пассажирском кресле во время убийства. Мой гнев — это их гнев, и наоборот.

Про дождливые, но солнечные дни бабуля любит говорить, что это дьявол лупит свою жену.