Роберт Гэлбрейт

Леда, Лула и Рошель ничем не напоминали таких женщин, как тетя Джоан и Люси; они не оградили себя от жесто­кости и случайностей, не зацепились за эту жизнь ни ипотекой,­ ни волонтерством, ни надежными мужьями, ни чистенькими иждивенцами. Их смерть не объявляли «трагической», в отличие от смерти положительных, уравновешенных домохозяек.

Глядя на нее от противоположной стены, девятнадцатилетний Страйк испытал то же самое чувство, какое в детстве вызывал у него свежий снег во дворе у дяди Теда и тети Джоан. Ему захотелось первым оставить свои следы на этой невыносимо гладкой поверхности, первым потревожить ее и первым нарушить.

— Это гречс... греческий бог, — сообщил он. — Бог удачного момента. Когда говорят «миг кайрос», — затуманенный мозг вдруг выдал фразу необыкновенной четкости, — это значит «решающий момент». Особый. Самый знаменательный.

Ему вспомнились скульптурные столбы Ворот королевы Елизаветы, на ленивый взгляд совершенно одинаковые, но нет: с одной стороны изображено живое существо мужского пола, с другой — женского; порода одна, но разница огромна.

Is demum miser est, cuius nobilitas miserias nobilitat.
Несчастлив тот, чья слава его несчастья прославляет.
Луций Акций. Телеф

Несчастлив тот, чья слава его несчастья прославляет.
Луций Акций. Телеф

Модельер Сомэ создал ее для Диби Макка.

Самоубийцы, как подсказывал опыт, ловко симулируют интерес к будущему, в котором не видят для себя места

Ведь при всякой превратности фортуны самое тяжкое несчастье в том, что ты был счастлив.

чайники» всегда­ ищут, у кого был мотив, а профессионал в первую очередь прикидывает, у кого была удобная возможность.