Роберт Макки

Плененный трагической красотой «Царя Эдипа», безоговорочно самой совершенной пьесы своей эпохи, Аристотель призывал других драматургов достичь тех же головокружительных высот. Таким образом, не исключено, что именно изображенная Софоклом неодолимая воля судьбы заставила философа преувеличить значимость событий и преуменьшить важность персонажа.
Впрочем, есть и вторая, более вероятная причина — эстетическая традиция. Афинские драматурги не вкладывали в свои строки никакого подтекста. Более того, актеры носили маски, отражавшие всю суть характера персонажа. Если один герой врал другому, зрители, конечно, чувствовали второе дно, однако в основном персонажи высказывались в открытую, как на духу. Поэтому Аристотель и ставил события выше персонажа, с которым они происходят.
Сегодняшние авторы, взращенные на многовековом опыте психологических прозрений, способны отделить подлинную сущность героя от внешних характеристик

Однажды Паскаль написал своему другу длинное, пространное письмо, а в постскриптуме извинился за то, что у него не хватило времени написать короткое.

Рассказчик должен стать художником, преобразующим повседневное существование, внутренний и внешний мир, мечту и реальность в поэму, где рифмуются не слова, а события, — в двухчасовую метафору, которая сообщает: «Жизнь вот такая!» Соответственно, историю надо отделить от жизни, чтобы раскрыть ее суть, но не превращать в абстракцию, которая теряет всякую связь с реальностью. История должна быть похожа на жизнь, но не настолько, чтобы утратить глубину или смысл, выходящий за пределы того, что очевидно любому человеку