Доминик Фортье

Когда страну раздирает братоубийственная война, Эмили словно рвется сама, клетка за клеткой. Она не понимает, как осмыслить эту гигантскую бойню, Бога, парящего над ней, сожженные дома и сады, калек и бездомных, поля, где спят прекрасные, словно куклы, юноши.
Эта страна перестала быть ее страной. Она вообще перестала быть, она вот-вот расколется, и сердце Эмили, ее слабое сердце посреди этой бури тоже медленно раскалывается на куски каждый вечер, а к утру его кое-как удается собрать вновь. Теперь она знает: орел каждый день прилетал клевать не печень Прометея.

случайно попадают птицы и, взмахивая измазанными сажей крыльями, растерянно мечутся по комнатам. Их не пытаются прогнать: напротив, оставляют в доме, чтобы научиться пению

городе в десять раз больше садов, чем церквей, которые всегда стоят пустыми.

Он существует только на карте, — уточняет Остин. — Я точно знаю, двадцать раз проезжал. Там только какой-то лесок и поля кукурузы. Даже хижины нет.
— А как такое может быть? — спрашивает Эмили.
— Это город на бумаге. Люди, которые рисовали карту, выдумали его, чтобы быть уверенными, что никто не украдет их работу.
— Украсть город — какая странная мысль, — замечает Эмили.
— Не город, а его название, саму точку, — поправляет Остин. — Если изготовители случайно увидят его на другой карте, они будут точно знать, что их работу скопировали.

В другой раз дрозд вытащил из земли прямо у нее под ногами земляного червя, такого длинного, что тот разорвался, пока его тянули. Дрозд склевал половину, а другая продолжила жить своей половинкой жизни.

Видения ада не убедят искать путь в Царствие Небесное.

Слова — хрупкие создания, которые нужно, как бабочек, пришпилить булавкой на бумагу, иначе они разлетятся по комнате. А может, это вырвавшаяся из шкафа моль — бабочки, которым не хватает цвета и духа авантюризма.

Она, как и ее растения, тоже провела зиму между страницами книги.

Однажды в ноябре первый снег начал падать именно тогда, когда она, удивленная, запрокинула лицо к небу — первый снег каждый раз был первым.

Когда страну раздирает братоубийственная война, Эмили словно рвется сама, клетка за клеткой. Она не понимает, как осмыслить эту гигантскую бойню, Бога, парящего над ней, сожженные дома и сады, калек и бездомных, поля, где спят прекрасные, словно куклы, юноши.
Эта страна перестала быть ее страной. Она вообще перестала быть, она вот-вот расколется, и сердце Эмили, ее слабое сердце посреди этой бури тоже медленно раскалывается на куски каждый вечер, а к утру его кое-как удается собрать вновь. Теперь она знает: орел каждый день прилетал клевать не печень Прометея.