Александр Николаевич Афанасьев

На древнем поэтическом языке травы, цветы, кустарники и деревья назывались волосами земли. Признавая землю за существо живое, самодействующее (она родит из своей материнской утробы, пьет дождевую воду, судорожно дрожит при землетрясениях, засыпает зимою и пробуждается с возвратом весны), первобытные племена сравнивали широкие пространства суши с исполинским телом, в твердых скалах и камнях видели ее кости, в водах – кровь, в древесных корнях – жилы, наконец, в травах и растениях – волосы

Старушка говорит: «Вот чего у вас нет: птицы-говоруньи, дерева певучего и живой воды».

Куда ты идешь? Мы тебя убьем! Мы тебя съедим!»

Она вышла в чистое поле, нарядилась в блестящее платье – кругом часты звезды! Свистнула-гаркнула – и подали ей карету; села, поехала на бал.

Матушка рыбка! Скушать ли тебя или нет?

Я там был, пиво пил, по губам текло, в рот не попало. Дали мне синь кафтан, ворона летит да кричит: «Синь кафтан! Синь кафтан!» Я думаю: «Скинь кафтан!» – взял да и скинул. Дали мне колпак, стали в шею толкать. Дали мне красные башмачки, ворона летит да кричит: «Красные башмачки! Красные башмачки!» Я думаю: «Украл башмачки!» – взял да и бросил.

«Эх вы, тетери! Отпирайте-ка двери; хочу идти туда – сам не знаю куда».

Не ваш хлеб кушаю, не вас и слушаю!

Сказано: от нашего ребра не ждать нам добра;

поет-то один, а слышно два голоса; остановился и спрашивает: «Это ты, Горе, мне петь пособляешь?» Горе отозвалось: «Да, хозяин! Это я пособляю». – «Ну, Горе, пойдем с нами вместе». – «Пойдем, хозяин! Я теперь от тебя не отстану».