Екатерина Соболь

Есть что-то освобождающее в совершаемых нами глупостях – на это способны только живые.

– Ты все это время думал, что я брежу?
– Ага. Мне просто нравится с тобой общаться, но я не думал, что ты при этом еще и разумный человек.

Но я крепко переплел пальцы, глядя в темноту, и вцепился в реальность изо всех сил. Да, в ней дела обстоят так себе, но если я жив настолько, насколько выберу быть живым, то я выбираю столько жизни, сколько возможно удержать в моем состоянии.

– Паршиво обстоят дела, – сказал Киран, который давно молчал, сидя на остатках каменной стены, и подавленно слушал наш разговор. – Но совершать безумные поступки в надежде добиться правды? Звучит отлично. Дерзай, Джон.

Теперь я замечал то, что и раньше было бы очевидно внимательному сыщику, просто как-то не приходило мне в голову: когда мое внимание на него не обращено, он просто исчезает, словно существует только в моменты, когда я на него смотрю.

А мне милее английские дикие сады, полные зарослей и тайных троп. Никогда не знаешь, какой цветок встретишь, какая бабочка вылетит тебе в лицо, где скрываются барсук или мышь. Никогда не знаешь, что подберет волшебник с земли, потому что ее дары непредсказуемы, – так пусть остаются таинственными, как сама жизнь. Не каждой загадке нужен ответ.

Я вдруг понял совершенно определенно: если ты хороший человек, вселенная тебе помогает, но когда ты преступаешь законы живых и мертвых, то играешь на руку силам зла, и если есть в мире равновесие, то вот лучшая его демонстрация.

Правда драгоценна, и бывают моменты, когда нельзя отдать эту драгоценность тем, кто собирается использовать ее вовсе не к добру.

Я заколебался. Солгать или сказать правду? Я уже столько раз надеялся, что сделал этот выбор раз и навсегда, – но, похоже, быть человеком – значит бесконечно выбирать ответ на тот же самый вопрос.

– Знаете, как говорят в Ирландии? – бодро спросил я, чтобы скрыть волнение. – Прочел об этом в газете.
– Валяй.
– Перед женитьбой широко открой глаза, а после женитьбы закрой.