Максим Сонин

Конец марта редко можно обозначить как «приятное время». Да — несомненно весна. Но весна совершенно не реализованная. Идея весны. Набросок завалявшимся огрызком карандаша на грязном холсте. И только гормоны не врут.

Говорю: а как же я? А ты еще можешь подстроиться, ты еще будешь нормальной. Это же получалось, что мы с ней ненормальные, так? Что все наше большое счастье — ненормальное.

Знаешь… Ты мужчина моей мечты.

Никаких больше настольных елочных карликов с приклеенной мишурой! Никаких чужих елок, дачных елок, приемных елок, прекрасных, но недоступных витринных елок

несколько секунд становится совершенно нормальным.
— Дай таблетку, а, Олег? — и снова он падает лицом в пол и мелко дрожит, загребая

Париж — 2017. Стамбул — 2016. Нью-Йорк — 2013. Париж — 2016. Лондон — 2017. Париж — 2015. Лондон — 2014. Открытки очень красивые — и я еще раз встряхиваю гриндер. Я могу дать Боре две таблетки или три. Ему, наверное, можно и три, но хватит и двух. Могу не дать ни одной, и тогда он будет еще долго корчиться, пока не заснет. Завтра утром он будет злой и ударит меня, хотя сам просил не давать ему больше таблеток. Вечером он обязательно извинится, потому что он добрый человек и понимает, когда делает мне больно.
Это появилось не сразу. Когда

вместе, он иногда спит со мной в одной кровати. Для этого ему нужно сильно напиться

и предложит посмотреть еще одну серию «Стальных колец», которые я люблю, или просто поделать ему массаж под Post Malone. Это я тоже люблю. Сейчас я люблю все, что не секс и не таблетки

Я знаю, что такое ничто, которое хуже, чем ничего

В нем давно бродила идея, что худший день недели, конечно, не понедельник, а воскресенье — фальшивый выходной, весь построенный на ожидании неотвратимого