Пищеблок

От книги к книге Алексей Иванов смело экспериментирует с содержанием, стилем и жанровой формой, работает в самых разных литературных форматах: "Географ глобус пропил", "Блуда и МУДО", "Общага на крови" и "Ненастье"-современная городская проза, "Золото бунта", "Сердце Пармы" и "Тобол"- модернистские исторические романы, "Псоглавцы" и "Комьюнити" - интеллектуальные триллеры.
И вот новый литературный эксперимент - роман "Пищеблок"- казалось бы, простая и светлая история, на самом деле - история об очень сложных и серьёзных вещах.
Жаркое лето 1980 года. Столицу сотрясает Олимпиада, а в небольшом пионерском лагере на берегу Волги всё тихо и спокойно. Пионеры маршируют на линейках, играют в футбол и по ночам рассказывают страшные истории; молодые вожатые влюбляются друг в друга; речной трамвайчик привозит бидоны с молоком, и у пищеблока вертятся деревенские собаки. Но жизнь пионерлагеря, на первый взгляд безмятежная, имеет свою тайную и тёмную сторону. Среди пионеров прячутся вампиры. Их воля и определяет то, что происходит у всех на виду…
Есть дети как дети — с играми, ссорами, фантазиями и бестолковостью. Есть пионерство, уже никому не нужное и формальное. А есть вампиры, которым надо жить среди людей, но по своим вампирским правилам. Как вампирская мистика внедряется в мёртвые советские ритуалы и переделывает живое и естественное детское поведение? Как лбовь и дружба противостоят выморочным законам идеологии и вампиризма? Словом, чей горн трубит для горниста и под чей барабан шагает барабанщик?

Сам Алексей Иванов говорит о своем романе так: ""Пищеблок" можно прочитывать как некую метафору советской жизни с идеологией. Если вы замените вампиризм на идеологию, вы увидите, что социальные стратегии и у первого, и у второго одинаковы — это тотальное принуждение, насилие. Я считаю, что идеология — вещь мертвая. Она мешает естественному развитию жизни. С ней мы получаем формат общественной жизни, который неприемлем для человеческого сознания.